Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1870 – 1874
Когда подняли крайнюю у стены половицу, глазам открылось небольшое углубление. Там убитый сотворил тайник, в котором нашлись девяносто семь с половиной тысяч украденных накануне денег в холщовом почтовом мешке. Там же были нож с крашенной в черный цвет ручкой со следами почерневшей крови, кисет с десятком колец с камнями, броши желтого металла, в которых без труда угадывалось золото и иные безделицы немалой цены, что потом подтвердят привлеченные к делу ювелиры. А ныне Иван Дмитриевич был хмур, с утра не заладился день. Казна обрела утраченные деньги, а дело остановилось едва начавшись. Да, Сергеев причастен к безвременной кончине последнего полюбовника сестры, но какую роль он играл? Когда сошелся с Евсеевым? Когда вступил с ним в сговор (в этом Путилин был уверен)? Почему убит сам? И главное – кто его убийца?
Понятно, что молодец пришел за деньгами, но почему не искал? Следов не видать. Почему не востребовал денег от Александра, а сразу его кончил? Одни неясные вопросы.
Хорошо, что полицеймейстер теперь не будет вызывать по этому делу, ведь два преступника найдены, деньги возвращены, а то, что оба мертвы так на то воля Божья, знать повинны в злодеяниях и господин почтовый чиновник Евсеев, и раб Божий мастеровой Александр Сергеев, да успокоятся их души.
– Что можешь поведать? – Путилин пристально смотрел на Михаила, хотя в своем взгляде чувствовал собственную вину за то, что не сумел предвидеть трагический конец.
– Виноват! – только и произнёс сконфуженный помощник.
– Пустое, – махнул рукою, – давай по делу.
– Вчерашним вечером я только опаздывал, куда не приду, Сергеев уж ушел за мгновение до меня.
– А может ты искал призрак? Он был дома?
– Да нет, Иван Дмитрич, последнее, где я побывал – в этой самой квартире. Хозяин попался с понятием, открыл комнату убитого. Было это в двенадцатом часу. Комната была пуста.
– Верю, верю, а далее?
– Сегодня с самого раннего часа я направился с агентами, а здесь такая незадача. Он лежит с раскроенным затылком, кровь застыла, да и сам уже холодный.
– Ты говорил с соседями, хозяином?
Никто ничего не видел.
– Шапка– невидимка.
– Что?
– Нет? я так, никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Начинаем не с первого шага наш путь, а с первого падения в бездонную пропасть.
– Что? – неудомевающий взгляд Жукова буквально растворился в непонимании.
– Мысли, – со тяжелым вздохом соизволил произнёсти Высокоблагородие господин Путилин, – мысли.
– Иван Дмитрич, деньги найдены, убийца изыскан…
Начальник сыска метнул тяжелый взгляд на помощника, тот стушевался, покраснел и прервал речь.
– Полдороги – это не весь путь, опроси еще раз хозяина, дворника, мне ли тебя учить, – резко повернулся и пошел к выходу.
Пока возвращались, Путилин сидел в задумчивости, только иногда махнув рукой, отворачивался в сторону, играя желваками. Видно было, что его гложет вина за внезапную смерть последнего участника драмы. Он недоумевал: у Сергеева не могло быть сообщников, слишком рискованное дело, чтобы посвящать в намечавшееся дело посторонних. Единственно – могли во хмелю вырваться слова о больших деньгах, подслушанные неким лицом, смекнувшим какую выгоду сулит новый знакомец, а там… Кто может ведать о том?
Через час, когда ноги устали от ходьбы по ставшему тесным кабинету, воротился помощник.
– Бывали у Сергеева гости, но только редко и то либо сестра Акулина, с которой он бранился и соседи слышали, как он требовал от нее денег и поднимал руку, ходила с битым лицом, либо два—три раза приходил молодой господин, по описанию похожий на Евсеева.
– Это уже что—то, – наконец после долгого хождения остановился Путилин. Только сейчас почувствовал, как начинала ломить спина. – Куда ходил убитый? С кем дружбу водил? Часто ли бывал во хмелю? Мой интерес ко всему. Выкладывай.
– Недалеко от дома, где проживал убитый, два трактира, – Михаил тщательно подбирал слова, – Сергеев бывал в обоих, вином не баловался, но и от чарки не отказывался.
– У него на столе я заметил пустой полуштоф.
– Ни с кем близко не сходился, жил бирюком.
– Напомни о трактирах.
– Тот, что на соседней Лиговской улице, прозывается «Самовар». Публика сплошь с окрестных деревень, когда на продажу везут товары иль за покупками, в общем небогатая публика, а вот во втором «Золотой копейке» и артисты с театров захаживают, и заводские мастеровые, и иной городской люд, что населяет столицу. Эти хоть и не столь богаты, но в машне копейка имеется. Я думаю, искать надо там сергеевского душегуба, непременно должен быть там. Горькой неудачу заливать. Хотя рядом расположена небольшая портерная.
Иван Дмитриевич кивнул в знак согласия с помощником, но спустя секунду произнёс:
– И откуда такая уверенность?
– Жил– то Сергеев без приятелей…
– Откуда можешь знать? Ты не опрашивал работающих на мануфактуре? Не опрашивал, а исключать такую возможность не имеешь права. Обязан, милостивый государь, проверить.
– С превеликим удовольствием, но, – Михаил вопросительно смотрел на своего начальника, – меня же вновь на порог не пустят, храня секреты мануфактуры?
– А голова на что? – язвительно произнёс Путилин.
– Не знаю, – едва слышно признался Жуков, – с какого бока к ним подступиться.
– Я тоже не знаю, – Иван Дмитриевич улыбался своей добродушной улыбкой, словно стесняясь произнёсенных слов. – Полицеймейстер нам не поможет, не будет ссориться с господином Краузкопфом да ему это и не к чему. Преступники найдены, деньги возвращены. Есть о чем докладывать министру. В деле можно поставить точку и отправить к архивариусу.
– Иван Дмитрич, – обиженно произнёс Жуков, – я ущемлен тем, что преступник мог быть изобличен, а ушел от наказания и не важно убит он или нет, я хочу докопаться до правды, до виновного наконец.
– В этом ты не одинок. Придется сегодня вечером тряхнуть стариной и посетить, как ты говоришь название второго трактира?
Не нравилось Путилину актерство, когда приходилось примерять на себя чужое обличье, но если доводилось, то он вживался в нее с головой и никто не смог заподозрить его в фальшивом исполнении роли загулявшего купца, ремесленника или человека, опустившегося на самое дно жизни.
– Что делать мне?
– Ждать.
– Я буду с агентами рядом.
– Не стоит, я справлюсь сам.
– Но…
– Никаких «но», понимаю, что ожидание – тяжело занятие, – говорил Иван Дмитриевич, перекладывая бумаги на столе с одного края на другой, – я запрещаю появляться не только на соседних улицах, а даже на ближайших.
– Иван Дмитрич…
– Довольно, Миша, я прекрасно справлюсь сам.
– Опасен же душегуб Сергеева.
– Спорить не буду, опасен. Вот по этой причине мне будет сподручней одному раскусить орешек, если окажется по зубам.
Полицеймейстера успели оповестить об очередной удаче и он, не дожидаясь отпущенного недельного срока, видать спешил доложить министру подробности дела, изволил принять в своем кабинете начальника сыскной полиции господина Путилина. С интересом выслушал доклад Ивана Дмитриевича, ко всему прочему от хорошего расположения духа пригласил даже присесть, что не часто бывало.
А на сетования, что дело не доведено до конца, заметил, мол, на все Божья воля, деньги в казне, убийца наказан, а новый душегуб стараниями сыскной полиции рано или поздно не минует тюремной камеры, а там и виселицы за столь тяжкое преступление. Начальник полицейского ведомства столицы был в благодушном настроении.
По возвращении Путилин преобразился, на лице появилась небрежно расчесанная борода с усами, переодета рубаха, кургузый старенький пиджак с заплатками на рукавах. Поношенные сапоги со стоптанными каблуками дополняли облик рабочего одного из петербургских заводов, не чурающегося запустить руку при удачном случае в чужой карман.
До посещения мест, где бывал Сергеев, времени было в избытке, но Иван Дмитриевич решил выйти пораньше, пройтись улицами города и дойти пешком до трактира, как настоящий рабочий человек, считающий каждую копейку. Спустился черным ходом, которым пользовался только он один в таких случаях, когда не надо было привлекать излишнего внимания к своей персоне, хотя Путилина и так невозможно было узнать в новом наряде.
Город принял начальника сыска своей неспешной суетой. Горожане шли по домашней либо деловой надобности, коляски, телеги, запряженные то одним, то несколькими лошадями и понукаемые извозчиками, грохотали по булыжной мостовой, распугивая жителей, неосторожно вышедших на проезжую дорогу.
До Николаевского вокзала шел почти час. Потом по Лиговке дошел до Свечного, спешить особо было некуда. Особенных надежд на успех своего вояжа Иван Дмитриевич не питал, но чем черт не шутит, вдруг не было ни копейки, а тут алтын.
